Сергей Иванов
Отрывок из книги Валерия Борзова «Десять секунд — целая жизнь»:
Спросите любого спортсмена, как он ведет себя, о чем думает, что ощущает в эти последние минуты перед самым главным стартом. Боюсь, что ответит далеко не каждый. В пору моей спортивной юности (кажется, это было в 1967 год) в одном из номеров журнала «Легкая атлетика» было опубликовано интервью с заслуженным мастером спорта, чемпионкой Европы по прыжкам в высоту Таисией Ченчик. На вопрос корреспондента журнала, как она психологически готовится к соревнованиям, спортсменка ответила, что психологическая подготовка к соревнованиям у каждого спортсмена очень индивидуальна и напоминает некий ритуал, о котором обычно никому не рассказывают. И далее Ченчик заметила, что это весьма интимная, «своя» область ощущений и ей даже кажется, что если она о ней кому-либо расскажет, то это перестанет быть «своим» и она этим ритуалом больше пользоваться не сможет. Сказано, в общем-то, правильно.
Мне уже нечего опасаться, поэтому я попробую, насколько сумею связно, рассказать о подготовке к главному старту. Все начинается с дороги на стадион. Они разные, эти дороги, но почти все их я помню. По дороге на стадион «Караискакис» в 1969 году мы проезжали в автобусе по белокаменным Афинам, видели из окна Акрополь и военные корабли на рейде. Многие греки горели желанием поприветствовать нас, но делали это осторожно, исподтишка, оглядываясь, нет ли поблизости полицейского…
В 1971 году на чемпионате континента в Хельсинки мы ехали из местечка Оттаниеми, которое служило в 1952 году Олимпийской деревней для спортсменов социалистических стран, на олимпийский стадион, который был виден издалека благодаря высокой (72,71м) — белой башне, установленной в честь победы на X Играх копьеметателя Матти Ярвинена. Проезжали мимо памятника великому бегуну Пааво Нурми, и финны с отнюдь не северным темпераментом приветствовали нас, стараясь за стеклами автобуса разглядеть лица атлетов, знакомых им по многочисленным фотографиям в газетах.
Помню томительно-грустную пятнадцатиминутную дорогу в Монреале от разминочкого поля до олимпийского стадиона: она запутанно пролегала между проволочными заграждениями, по каким-то туннелям, лестницам. И настроение мое тогда, в 1976 году, было под стать этой дороге: я понимал, что на этот раз первым мне не быть…
Здесь, в Мюнхене, дорога на стадион осталась в памяти легкой, солнечной, волнующей, с массой ребятишек, просящих автографы, и рослым полицейским в той же толпе, стоящим тоже с блокнотом в руках.
Все они, эти дороги, были разными, если говорить о настроении, но начинались они все одинаково — в комнате, в которой важно ничего не забыть. У многих людей есть привычка — посидеть на дорожку. И я знаю немало спортсменов, которые тоже перед выходом на стадион присаживаются на несколько минут и молчат. Это не суеверная привычка, а часть ритуала подготовки в старту. С этого момента спортсмен как бы уходит в себя, абстрагируясь от внешнего мира, настраиваясь на предстоящее спортивное действие.
У меня эта подготовка начиналась в тот момент, когда я, глядя в открытую спортивную сумку, вслух произносил своеобразный речитатив: шиповки, носки, трусы, майка, брюки, куртка, номер, пропуск. Так заканчивалось выполнение первого пункта программы — ничего не забыть на случай жары, холода, дождя, изменения программы соревнований.
У выхода встречаемся с тренером, обмениваемся ничего не значащими фразами и потом молчим всю дорогу до стадиона. Все давно обговорено и решено. Ему труднее, чем мне: я могу действовать, ему остается только ждать… Но вот, наконец, разминочное поле. Оно уже хорошо знакомо. Последний раз я был здесь вчера: посидел на траве, ткнул пальцем в дорожку, немного побегал, поговорил на тему о качестве покрытия и «розе ветров» на стадионе.
Сегодня здесь многолюдно. Как всегда, встречаю у кромки поля своих старых знакомых — тренеров, спортсменов, журналистов. Несколько минут проходят в беседе. Поддерживаю их профессиональный и столь же традиционный разговор о раскладке сил, о явных и неявных претендентах, о длине шипов на боевых туфлях, о результатах в других видах, еще о чем-то. Но мои глаза и уши, мысли и чувства, увы, от всего этого сейчас бесконечно далеки. Меня интересует совсем другое. Краем глаза слежу за соперниками. Как они выглядят, как «держатся на ногах», какова у них походка, мимика, жесты, как говорят и о чем, когда начинают разминку. И тут же мысль: не пора ли начинать и мне? Если холодно, — начинаю за час десять, если тепло, — за час. Если за полтора часа до этого «отработал» полуфинал, то начинаю минут за сорок. Но до этого пока далеко. Сегодня только начинаются предварительные олимпийские забеги. Что принесут они мне?
Итак, остался час до старта… Времени в обрез для подготовки организма к работе «на больших оборотах», но вполне достаточно, чтобы чего-то не успеть, ошибиться в выборе темпа разминки, сгореть нервно, растерять накопленное годами тренировки.
Пора! Мгновенно оцениваю степень своего нервного возбуждения. Если возбужден на уровне «не терпится начать», то все нормально. Хуже, если возбуждение длительное и носит характер расплывчатости, неопределенности, неконкретных, скачущих мыслей — неизвестность конечного результата, боязнь борьбы, соперников, ожидание разноса и неприятностей в случае поражения.
Как правило, возбуждение во многом зависит от спортивной формы, степени готовности. Обычно на первых ответственных соревнованиях, или вскоре после травмы, или в конце сезона из-за усталости уровень возбуждения выше. Сейчас я, как говорит мой тренер, нахожусь в хорошем состоянии и уровень возбуждения нормальный. Для меня он выражается во фразе: «Начнем, пожалуй!»
Начало разминки — бег трусцой в большинстве случаев снимает возбуждение. Я приступил к конкретным действиям и весь сконцентрирован на их выполнении. Бегаю недолго — до появления пота и ощущения приятного тепла в мышцах ног. Пробегаю в разном темпе 800-1000 м с оптимальной затратой сил. Теперь проработаем все группы мышц, начиная с шеи и заканчивая стопой. Все это проделываю в мягком режиме, чередуя упражнения, имитирующие отдельные элементы старта и бега по дистанции, с упражнениями на растягивание и статическое напряжение. И после двух-трех упражнений выполняю пробежки на 10-20м.
Разминаюсь и чувствую, как внутри меня постепенно закручивается тугая пружина, готовая к мгновенному действию. И постепенно уходят сомнения, уступая место уверенности, ощущению собственной силы. Это состояние можно кратко выразить одним словом: «Могу!»
Но разминка еще не окончена. Работа «на больших оборотах» всегда чревата травмами, поэтому я особое внимание уделяю разработке, растяжке мышц поясницы, тазобедренного сустава, задней поверхности бедра и голени. Когда весь мышечный аппарат готов к беговой работе, делаю 3-4 пробежки в низкой посадке с постепенным увеличением скорости. Потом устанавливаю стартовые колодки и несколько раз выбегаю со старта, стараясь как можно плавнее выходить из наклона в нормальный бег. На этом первая часть разминки заканчивается. До старта остается минут двадцать пять. Делаю небольшой массаж с разогревающей мазью, сохраняю тепло и подхожу к месту регистрации участников.
Так или примерно так выглядит внешняя сторона ритуала подготовки к старту, то есть программа подготовки мышечного аппарата. Но человек — это не только мышцы. Это еще и нервы, эмоции, психика. Их тоже нужно подготовить к работе большой мощности, к борьбе с соперниками, к общению с ними. Мой девиз — меньше эмоций! Они — зеркало твоего состояния, в которое хочет заглянуть каждый конкурент. Ведь между нами, спортсменами, готовящимися к одному и тому же действию — бегу в остром соперничестве, — возникает своеобразная связь. Незримый поток информации как бы идет от одного к другому. Глаза соперников остры, чувства обострены. За внешним безразличием они способны обнаружить беспокойство, боязнь — свидетельства силы или слабости. Пробегая рядом с соперниками или разминаясь по соседству с ними, я все время чувствую: кто-то пытается заглянуть мне в глаза, кто-то ждет, чтобы я посмотрел на него… От меня не исходит никакой информации. Пусть соперники томятся. Неизвестность всегда волнует. А кто больше волнуется, тот чаще ошибается. Таковы законы игры…
Правда, есть еще один соперник, от которого не скрыться ни за какой маской. Это я сам. Вернее, мои нервы. Как управлять ими, своим психическим состоянием? Ведь передо мной совершенно четкая задача: собраться максимально и к определенному сроку. Психологическое состояние может меняться в зависимости от того, какие картины или образы человек воспроизводит в своем сознании. Картина смерти близких людей порождает печаль, картина купания в прохладной морской воде в жаркую погоду — чувство блаженства.
Представьте себе картину у костра в ночной тишине: вас охватывает чувство спокойствия. Оговорюсь, что это естественное проявление психики в обычной обстановке. А как быть в соревновательной ситуации? К моменту выступления на Олимпийских играх в Мюнхене я уже выработал в себе способность отключаться от внешнего мира и усилием воли вызывать у себя желаемый образ.
Отчетливо помню, что даже во время разминки в Мюнхене я, стараясь подольше сохранить нервную энергию, вызывал в сознании картины лесного берега реки, рыбалки. Это позволяло оставаться спокойным вплоть до непосредственной подготовки к старту, которая начиналась в комнате, которую спортсмены почему-то прозвали весьма прозаично: «предбанник». Оттуда специальный судья выводит спортсменов к старту. После солнца и простора разминочного поля, с его многолюдьем, разноязыкостью, обилием впечатлений, эта комната кажется тихой, даже сумрачной. Но тишина эта чисто внешняя, здесь также бушуют страсти. По сути дела, мы все уже бежим! Организм уже «пашет» — работает на повышенных оборотах, сердце стучит с каждой минутой все быстрее и быстрее. Здесь очень важно пробалансировать буквально на лезвии бритвы: с одной стороны, не «пробежать» дистанцию до выхода на старт, а с другой — не задавить себя, не снизить уровень возбуждения до такой степени, что оно перейдет в торможение.
Внешне же этот отрезок времени отражен на лицах разных людей: соперников, проникших сюда же тренеров. У всех выражение озабоченности и волнения. Этим «предбанник» и характерен: это комната, в которой все волнуются! Тренер пытается дать какие-то последние напутствия, но при этом старается не сказать ничего лишнего, так что ничего путного из этого не получается. Просто он очень хочет мне чем-нибудь помочь, хотя помочь в этот момент мне уже ничем нельзя. Это, кстати, тренер отлично знает.
Соперники искоса поглядывают друг на друга, некоторые ухитряются даже здесь выполнять какие-то упражнения. Глупейшее положение: бушующая внутри нас энергия ищет выхода, хочется что-то делать, и все находятся в поиске, чем бы занять эти томительные 7-10 мин. Я обычно начинаю здесь переодеваться в боевую форму. Делаю это подчеркнуто спокойно, размеренно, не суетливо. Попутно стараюсь уловить обрывки объявлений по стадиону о результатах предыдущих забегов: все-таки будет какой-то ориентир. Но вот до старта остается 5 минут. Теперь нужно поднять уровень возбуждения, взвинтить нервы, поднять частоту пульса — словом, приблизить состояние к тому, какое будет во время бега. При этом нужно сохранить контроль за своими действиями. Не по деталям техники — это происходит автоматически, — а по степени общей мобилизации организма. Сделать это можно, вызывая состояние злости, риска. Я решаюсь на бег «вразнос», злюсь на соперников, подстегивая себя мыслью, что я один, а против меня семеро!
Нас выводят на стадион. Сначала шум оглушает, глаза разбегаются от внезапной пестроты. Но постепенно верх берет привычный автоматизм действий: установка стартовых колодок, проба старта, легкая пробежка… Я перестаю слышать шум и крики стадиона, из поля зрения пропадают трибуны, судьи, соперники, словно шорами закрываются соседние дорожки, и для меня существует только одна — моя. И в конце ее не видимая отсюда линия финиша. Там я должен быть первым. В этот момент звучит команда: «На старт!»
